Повезло с времечком

Национальным бестселлером этого года стал «Борис Пастернак» Дмитрия Быкова. Но если перевести пастернаковское время в наше времечко, то и у Бориса Леонидовича можно найти строчки, посвященные Быкову. Ты вечности заложник у «Времечка» в плену — разве это не о нем?
Премия «Национальный бестселлер» — это народное признание или окололитературная тусовка? Быков не захотел развить эту тему и благодарно умолк. К сожалению, он не был в Питере на вручении «Нацбеста» и до сих пор не знает, дадут денег или нет. Деньги-то нужны, примерно этой суммы не хватает на отливку памятника Пастернаку в Москве, и Быков давно их определил туда. А народное признание, по его словам, определяется не премиями, а совершенно другими вещами: «Вот когда я с ночного эфира возвращаюсь домой, прохожу двориком, где бухает молодежь, и громкий пьяный голос кричит мне вслед „А стихи у вас, Быков, плохие!“ — это высшее проявление народного неравнодушия».
Дмитрий Быков — это какой-то раблезианский тип! Его слишком много — в прозе, в стихах, по телевизору. Сейчас он носится с идеей оперы по «Приглашению на казнь», предлагает это разным композиторам, а сам уже начал писать либретто.
В общем, типичный московский человек — какие могут быть сомненья? Но коренной москвич Быков, который происходит от купцов Зевакиных, владевших ломбардом на Арбате, сам себя считает человеком типично ленинградским. «Потому что Москву не люблю, и все мои кумиры в искусстве, все учителя, все главные друзья живут в Петербурге». Может быть, это влечение к противоположности? Есть стереотип москвича — быстрого, шумного, наглого, обжорливого, несколько купеческого, оборотистого; естественно, ему комфортнее в среде тихих и учтивых питерцев, которых он расталкивает локтями, а они знай покряхтывают. Но Быков с этим не согласен: «Питерские понты не меньше московских, посмотрите, как ваши сделали наших в политике. В Питере даже лучше, чем в Москве, умеют созидать репутации на пустом месте — множество ваших дутых фигур теснят наших, не так хорошо умеющих себя вести. Перечислять не буду, сами догадаетесь».
И еще один аспект. Покойный Алексей Дидуров, друг и учитель Быкова, предупреждал его: бойся питерских баб, они могут иронизировать даже в койке. «Да, могут! — со знанием дела подтверждает Дмитрий Быков. — Но это и держит, понимаете? Это страшно держит. Хорошо, что я женился на сибирячке».
Кстати, вслед за Пастернаком Быков считает, что лето в городе — очень эротичное время. «Все разъехались, обстановка особая, такая напряженная пустота, чреватая многим. Ночью асфальт отдает жар, во дворах гитары, перед рассветом быстрые, короткие дожди… А лето в Питере — вообще счастье, пыльные стоячие зеленые каналы, воздушные тополя, прозрачность, пышность, жуткие белые ночи без теней»… Купаться он предпочитает в Неве.

Эра Фаберже

Финский город Тампере — бывший Таммерфорс — вошел в историю как место, где впервые встретились Ленин и Сталин. Местный музей Ленина известен на всю Европу. Но сейчас гости Тампере стремятся не к самому знаменитому борцу с царями и буржуями, а к самому знаменитому ювелиру, создававшему шедевры для этих самых буржуев и царей. Речь идет, конечно же, о Карле Фаберже, 160-летие со дня рождения которого недавно отметили поклонники его искусства.
Ленин и Фаберже — можно ли найти между ними точки соприкосновения, если не считать того, что один много лет жил в эмиграции в Швейцарии, а второй, лишившись возможности жить и работать в России, в Швейцарии умер? На этот вопрос в журнале «На Невском» отвечает историк ювелирного искусства Валентин Скурлов. Оказывается, можно. Прапрадед Ленина с материнской стороны — швед Карл-Фредрик Эстедт — был первым руководителем ювелирного класса в Петербургской академии художеств в 1780-х годах. А сам Владимир Ульянов в 1895 году проживал в меблированных комнатах в доме на Большой Морской, 16, где размещался магазин фирмы Фаберже. Можно представить, как бедного провинциала раздражали останавливающиеся здесь роскошные экипажи, владельцы которых спешили за подарками женам и любовницам. Не тогда ли возникла идея в светлом будущем делать из золота не кольца и браслеты, а общественные нужники? Кстати, обручальные кольца у Ленина и Крупской, поженившихся в шушенской ссылке, были, как известно, из медных пятаков, но изготовил их профессионал — питерский ювелир финн Оскар Энберг. А в 1917-м Ленин, скрывавшийся у Елены Стасовой на Фурштатской, вполне мог сталкиваться на лестнице с работавшим на Фаберже художником Василием Зуевым, тоже жившим в этом доме. Вот только Зуев, которого называли придворным миниатюристом, за свою жизнь бессчетное число раз изобразил голову монарха, Ленин же посвятил жизнь тому, чтобы эту голову с плеч снять…
Ну а совсем недавно Ленин и Фаберже «встретились» в Тампере: в музее Vapriikki, что переводится как «фабрика», открылась выставка «Эра Фаберже». В экспозиции представлено более 230 работ фирмы Фаберже и других русских мастеров из коллекций московской Оружейной палаты, финских музеев и частных собраний: украшения с бриллиантами, столовое серебро, каменные фигурки. Гвоздь программы — два императорских пасхальных яйца, символизирующих собой две столь непохожие российские столицы. Одно, «Московский кремль», — подарок Николая II супруге на Пасху 1906 года (тоже юбиляр!), другое, «Памятник Александру III», преподнесено царем императрице Марии Федоровне в 1910 году. Великолепное впечатление производят подарки из Кабинета его величества, хранящиеся в частных коллекциях в Финляндии. Известно, что и Александр III и Николай II проводили в дальней Финляндии часть своего семейного отпуска. Плавание по шхерам, рыбалка, охота — на отдыхе августейшие особы вели себя подобно обычным богатым буржуа, но представители принимающей стороны получали от них поистине царские подарки: золотые перстни, часы, портсигары, запонки с вензелями или двуглавыми орлами, украшенные драгоценными камнями. И сегодня потомки финских капитанов, лоцманов, штурманов бережно хранят фамильные реликвии.
Выставка «Эра Фаберже» продлится до 1 октября. Между прочим, смотреть на шедевры ювелирного искусства петербуржцам гораздо удобнее в Тампере, нежели в Москве. Во-первых, финская выставка географически вдвое ближе, чем музеи Кремля, а во-вторых, она обширнее — в Оружейной палате в витрине Фаберже экспонируются не более четырех десятков предметов, да и чтобы полюбоваться на них, придется отстоять очередь. К тому же Тампере, претендующий на звание культурной столицы Европейского сообщества (оно дается на полгода), вполне можно назвать городом музеев. Этим летом открылся еще один — на бывшей текстильно-трикотажной фабрике Финдейзона.

Перемена Пола

Пол Маккартни — музыкант, Пол Маккартни — художник-экспрессионист, использующий традиции поп-арта. Обычное раздвоение творческой личности на две половинки. Публику, конечно, интересует вторая половина Маккартни, Хизер Миллз. Четыре года назад, перед свадьбой, Пол нарисовал посвященную ей картину «Большое сердце». Это произведение представляет собой огромное красное сердце, в котором угадывается фигура обнаженной женщины. А теперь Пол и Хизер разводятся. Интересно, что нарисует Маккартни по этому печальному поводу?
Всего у Маккартни картин 500 — пейзажи, портреты, сцены кельтской мифологии, деревянные скульптуры и даже почтовые марки, на которых изображены виды острова Мэн. Но хитом всех его персональных выставок непременно становится «Королева после своей первой сигареты». Правда, у Елизаветы Второй на портрете довольно глупая улыбка и совсем не такая загадочная, как у Джоконды. Некоторые англичане воспринимают эту художественную вольность как личное оскорбление, но Маккартни заверяет всех недовольных, что не стоит беспокоиться — Ее Величество совсем не обиделась, поскольку у нее есть не только деньги, но и чувство юмора.
А вот свои шаржи на Джона Леннона Пол Маккартни никому не хочет показывать. «Я начал рисовать их сразу после того, как мы с Джоном познакомились. Это было легко — у кого еще увидишь такой орлиный нос?» Неужели Леннон в изображении Маккартни такой великий и ужасный, что лучше не смотреть? А может, Пол запечатлел его в минуты, о которых не любит вспоминать? Например, в тот вечер, когда он предпочел остаться дома и поужинать с Линдой при свечах, вместо того чтобы ехать в студию на запись. Узнав об этом, Леннон пришел в такую ярость, что примчался к Полу, перелез через стену, окружавшую его дом, влетел в гостиную, сорвал со стены картину, которую написал в студенческие годы и подарил Полу много лет назад, и ткнул ногой в середину полотна, проделав в нем дыру.
Через эту же стену он перелезал и два года спустя, уже после распада «Битлз», когда они что-то там не могли поделить — то ли славу, то ли деньги. Тогда он уже захватил с собой кирпичи и швырнул в эркеры, разбив их вдребезги. И уехал по-английски, не прощаясь.
Примерно в то же время Леннон сочинил про Маккартни милую песенку с такими словами: «Единственное, что ты сделал, было Yesterday. Да и то ты, наверное, стащил откуда-нибудь этот жалобный вой!» Потом подумал, смягчился и заменил строчку про вой чем-то менее обидным.
На дисках «Битлз» слышатся явные или скрытые споры между Ленноном и Маккартни по разным поводам. Они были антиподами — как солнце и луна, свет и тьма, гармония и хаос. В 27 лет Леннон пишет гимн самоубийству, а Маккартни в 25 с улыбкой рисует свою жизнь в старости, не проявляя никакой печали по поводу лысой головы и морщинистого лица. В своей жизнерадостной песне «Когда мне будет 64» он представлял себе старость как время, когда жизнь по-прежнему бьет ключом и полна удовольствий.
Серьезно рисовать он стал только в сорок лет. Но еще в школе Пол выиграл приз за лучший рисунок. В детстве он покупал большие листы бумаги, раскладывал их на полу и расплескивал по ним краски. Потом развешивал эти картины в своей комнате…
И все-таки нам повезло, что сэр Джеймс Пол Маккартни родился 18 июня 1942 года в Ливерпуле не художником-экспрессионистом, а музыкантом «Битлз».

Это жидкое норвежское благополучие

В фольк-музее в Осло есть винная лавка, где на полках стоят бутафорские бутылки с подкрашенной водой, изображающие портвейн, виски и ликеры. На стенах висят предупреждения: «Содержимое бутылок не предназначено для питья» и «За стойкой сигнализация». Это не часть экспозиции. Это чтобы удержать сегодняшних викингов от неправедных поползновений.
До конца 60-х прошлого века Норвегия была бедной золушкой с сильными социалистическими настроениями, в которой рыбаки, шахтеры и фермеры перебивались с картошки на вяленую треску. Осло пестрел хорошо знакомыми нам лозунгами: «Сплочение масс — путь к прогрессу!» И вдруг ей явился принц под видом богатых месторождений нефти в Северном море. В одночасье все изменилось, и вот уже ученые мужи из ООН торопятся провозгласить Норвегию лучшей страной мира. Граждане Норвегии живут очень комфортно: детские сады, образование и медицинская помощь — бесплатные для всех, преступность — низкая для всех (60 убийств в год на всю страну!). От европейцев норвежцы отличаются большей терпимостью: наследник престола может себе позволить жениться на матери-одиночке, которая призналась, что в молодости сидела на игле, министр финансов ведет под венец своего лучшего друга, а женщины занимают больше трети мест в парламенте.
Но, внимательно глядя по сторонам, корреспондент журнала «На Невском» заметил, что процветание дается норвежцам дорогой ценой — не только буквально, но и иносказательно.
Прикосновение к превратностям местной жизни началось с желания купить бутылку вина. В супермаркете продается только легкое пиво, и пока журналист нашел государственный винный магазин, оставалось несколько минут до его закрытия — было 6 часов вечера. В строгих традициях советского магазина стояла длинная очередь к прилавку, за которым, кроме продавщиц, не было ничего! Товар был спрятан от глаз, а на стенке висел каталог, из которого можно было узнать не только ассортимент и цены, но и величину государственного акциза. Стало понятно, что его величина зависит от крепости: с мерло брали 40 %, с Bailey?s — 75 %, а с аквавита — все 86 %! Вот почему кроме лыж и коньков национальным спортом в Норвегии считаются поездки в Швецию за выпивкой.
Если не учитывать исламский мир, Норвегия держит пальму первенства среди спиртных гулагов. На всю страну с населением под 5 миллионов человек приходится всего 190 ликеро-водочных магазинов государственной монополии Vinmonopolet, которые в субботу работают до трех дня, а в воскресенье закрыты вообще. Конечно, при таких ценах и ограничениях на каждого взрослого норвежца приходится всего 5,9 литра алкоголя в год. Но при этом неотъемлемой частью норвежской души сами норвежцы считают буйные запои, а традиционным сельским хобби является самогоноварение. Население самой лучшей страны мира каждый год покупает столько дрожжей, что на них можно было бы выпекать по пять буханок в день на каждого норвежца. Рядом с дрожжами продаются пузырьки с наклейками «виски», «джин», «узо» и т.д. В них эссенции с соответствующим ароматом, которые добавляют в самогон, чтобы отбить сивушный привкус!
Одним словом, несколько веков лютеранской сдержанности не смогли усмирить кровь викингов! Это отчетливо понимаешь в Осло в пятницу и субботу. Начинается все затравочкой дома, где пропускаешь пару рюмок. Потом часов в 10 вечера идешь в бар и оттуда к кому-нибудь в гости на заключительный салют. Под утро домой возвращаются не все. На улицах лежат не бездомные бродяги, которых в Осло тоже тысячи, а прилично одетые мужчины, сраженные зеленым змием на скамейках, у банкоматов, на остановках. Как подростки после сильного загула, они будут потом бахвалиться количеством выпитого. Подростки тоже в стороне не стоят: в мае закончившие среднюю школу выпускники одеваются в красные комбинезоны и не просыхают две недели. Им позволяется все, кроме разрушения государственной собственности. Называется этот обряд инициации russ, и он стал таким неуклонным ритуалом норвежской жизни, что на два часа сдвинули выпускные экзамены, чтобы вчерашние школьники успели протрезветь! Но при этом в Норвегии на банке сидра с одним градусом алкоголя будет написано: «Только для совершеннолетних».
Корреспондент журнала «На Невском» не остался в стороне от национальной норвежской традиции и угостился местным самогоном в мастерской знакомого художника-авангардиста. На его глазах викинги, живущие в самой лучшей стране, после первой же рюмки превратились в троллей…

Протезом по фуршетам

На питерской артсцене мало у кого из художников можно встретить такую злую фонтанирующую экспрессию, такое тонкое чувство черного юмора и такую социально заостренную эстетичность работ, как у Игоря Межерицкого. Его озлобленные карикатурные обыватели — вневременные порождения любого городского социума, уродцы, пребывающие в состоянии постоянной агрессии и борьбы. Как и следовало ожидать, этот один из самых болезненно-честных художников Питера не является раскрученным и дорогим. У Межерицкого не встретишь прямого политического высказывания, поэтому он не обласкан Маратом Гельманом и Москвой. Обидно за наш авангардный, маргинальный город, кишащий миазмами, которые когда-то запечатлел Достоевский и принес Петербургу и России бессмертную славу.
Но современное искусство почти умерло, воздействия на массы не имеет, является предметом потребления и фактически приравнено к другим видам товаров. Оно утратило что-то важное, и это, кажется, уже не восстановить, медицина пока бессильна. Поэтому искусству нужен протез.
И в апреле этого года «Протез» появился.
Для начала участники этой группировки — художник Игорь Межерицкий, искусствовед Гриша Ющенко и будущий книжный иллюстратор Александр Вилкин — решили искусство, оторванное от жизни, приземлить и устроили на Дворцовой площади акцию под названием «Ликвидация таможенного конфиската». Есть на развалах такая форма торговли — всё по 10: щипчики какие-то, лупа, расчесочка, не важно что, главное — равная цена. Художники выставили на Дворцовой свои картины, как бы конфискованные у них на таможне, но возвращенные, и стали предлагать их купить за 200 единиц каждую. Каких единиц — не имело значения: у.е, пивных пробок, окурков… Не успели они продать штук 7 работ, как их загребли в милицию. Странный милиционер часа четыре составлял четыре строки протокола, в это время художники уныло пересчитывали выручку — 200 окурков, 200 стекляшек и т.д. А 23 мая над «Протезом» состоялся суд. Мировой судья воскликнул: «Что за долбодуб составлял эту ксиву? Здесь не вижу я состава преступления!»
Потом «Протез» решил выразить свое отношение к фуршетам. Художники нарядились в униформу, на которой написали: «Мы пришли пожрать», и заявились на открытие выставки в галерею «Д-137». Пока бомонд выслушивал выступления кураторов, «протезы» слили в грязную трехлитровую банку все шампанское из фужеров. И отправились в галерею «Альбом», где было много бутербродов.
Следующая акция называлась «Подарки для лохов и импотентов» и проходила в галерее «Борей». Группировка выставила свои картины. Любой, кто хотел на халяву унести с собой приглянувшуюся картинку, должен был громко заявить о себе, что он лох или импотент, сообщить свои паспортные данные и получить фирменное удостоверение в том, что является лохом или импотентом. Результат превзошел все ожидания. Все картины были обменены на чистосердечное признание, заранее заготовленных удостоверений даже не хватило, пришлось делать наспех несколько самопальных. В том, что они лохи и импотенты, признавались все наперебой и даже несколько девушек.
И все же любимое занятие Межерицкого — создание гигантских работ на оргалите, полиэтилене, картоне или бумаге. И оно требует особых размеров мастерской, которую найти трудно. Одно время Межерицкий занял пустующую квартиру в расселенном доме на улице Розенштейна. Его соратником по мастерской был музыкант Артем Соломатин, который обожал устраивать опен-эйры. Однажды он устроил опен-эйр в котловане на улице Шкапина. Межерицкий создал по этому случаю гигантскую картину из полиэтилена высотой 5 метров, на которой изобразил бой Геракла с амазонкой. Самое удивительное — картину украли, и пока неизвестно, где она теперь экспонируется.