По тому, как и на чем передвигается в народной гуще глава государства, можно понять, какой из него правитель. Это у американцев президент только и может, что на велосипеде нос себе расшибать. А наш пострел — и на боевом истребителе, и на раллийном «КАМАЗе», и на водном мотоцикле, и на «Волге» по Сочам вышивать… И все норовит лично порулить. Во вре-мя своего президентства Путин на чем только не катался. На тракторе и на пароме, на электрокаре и вертолете, на водном скутере и на рафте, на горном электровозе и в шахтных клетях, на ракетных крейсерах и атомных подлодках, на…, на…, на…
— Здесь есть определенный имиджевый момент, адресованный как избирателям, так и самому себе, — считает психолог Борис Новодержкин. — После этих поездок складывается образ напористого и энергичного человека. Настоящего мужика… Но это было бы слишком примитивно… Во-первых, у него — просто страсть чем-нибудь управлять, страной или ракетоносцем — неважно. А во-вторых, го-сударственные решения несут с собой ничуть не меньшие риски, чем спуск в шахту.
По тому, как и на чем передвигается в народной гуще глава государства, можно понять, какой из него правитель. Хрущев, к примеру хоть и ездил на правительственных лимузинах, но время от времени мог сесть за баранку «Запорожца» или за рычаги трактора. Также он и в политике пер на-пролом. Ельцин — другое дело. По словам Коржакова, Борис Николаевич водил машину плохо, но все равно любил подержаться за руль. Страной управлял так же. Как сказал Борис Новодержкин:
— Представить Ельцина в кабине пилота — невозможно, слишком сложное в ней управление. В этом — главное отличие Ельцина от Путина. Ельцин управлял людьми, а Путин — системой. Вот по-чему Ельцин дирижировал оркестром, а Путин управляет самолетами. Вот почему вокруг Ельцина были яркие личности, а Путина окружают невыразительные персонажи, простые, как Фрадков, но все вместе представляющие собой сложную структуру нынешней вертикали власти.

Игры оппозиции. На рынке политтехнологий не бывает затишья. Быть в наше время в оппозиции просто. Приходится крутиться…
На днях большой резонанс почти во всех СМИ получила, например, голодовка Михаила Хо-дорковского в Матросской тишине. Порыв человечный, но ведь Лебедев оказался в карцере еще 19 числа и соответственно уже 25-го должен был вернуться в обычную камеру. А о солидарном поступ-ке Ходорковского стало известно, когда до окончания срока наказания осталось чуть более суток. Как только стали возникать подобные вопросы, Дрель моментально — уже 23 числа — сделал звонок на одну из радиостанций и сообщил, что Ходорковский, оказывается, голодает на самом деле уже не-сколько дней. Только, мол, тайно. А тут источник в управлении Федеральной службы исполнения наказаний (УФСИН) России по городу Москве заверил, что информация о голодовке любого заклю-ченного немедленно сообщается из СИЗО в УФСИН. Из Матросской тишины таких данных в «голо-довочные дни» не поступало. Утаивать же подобную информацию, что называется, себе дороже: адвокаты «загрызут».
Гарри Каспаров, тоже заметный оппозиционер, один из лидеров «Объединенного гражданско-го фронта». Прилетев из-за границы, гроссмейстер застрял на пункте паспортного контроля в аэро-порту Домодедово, застрял на целых 25 минут, в течение которых пограничники колдовали над аппаратурой и что-то выясняли по телефону. Но то, что для одних — технический сбой или проявле-ние безалаберности, то для оппозиционера — покушение на его гражданскую свободу, тщательно ор-ганизованное Кремлем и ФСБ. Кстати, до этого случая шахматный чемпион и долларовый миллионер обычно пользовался vip-залом с упрощенной процедурой паспортного контроля.
Центр общественных связей ФСБ пояснил: «Задержка с прохождением паспортного контроля в аэропорту Домодедово Гарри Каспаровым была связана со сбоем в работе технических средств контроля… Сотрудниками органов пограничного контроля была произведена проверка документа, не превысившая по времени максимально отпускаемого на эту процедуру лимита».
Но нечто совсем уж новенькое в сфере либеральных политтехнологий было опробовано на прошлой неделе в Северной Осетии, где продолжается суд по делу о теракте в Беслане. Во Владикав-казе после очередного заседания пятнадцать женщин отказались покидать судебный зал. Оказалось, поводом для недовольства женщин стал допрос 12-летнего свидетеля Алана Дзгоева, во время кото-рого мальчик, естественно, заплакал. Почти тут же Сусанна Дудиева, лидер комитета «Матери Бес-лана», зачитала обращение к генпрокурору Владимиру Устинову, в котором содержалось и такое требование: «Мы требуем решения вопроса об ответственности всех лиц, чье действие или бездейст-вие привело к тяжким последствиям». По сути в нем не было ничего нового, но весь текст был весь-ма объемным, политически выверенным и вряд ли являлся спонтанной импровизацией. Так может быть, заранее планировался и этот женский протест, и повод, из-за которого он возник в связи с по-явлением в суде школьника Алана Дзгоева?
Дело в том, что несовершеннолетние могут выступать свидетелями на процессах исключи-тельно с согласия родителей. Фактически все отцы и матери Беслана такого разрешения выжившим детям не дали. А вот родителей Алана кто-то убедил, что ребенка не только можно, но и нужно на-править на заседание суда, хотя ясно же было, что спрашивать мальчика на судебном заседании бу-дут отнюдь не о первосентябрьских гладиолусах…
Никто не спорит: оппозиция нужна в России, как и в любой другой стране. Только по каким-то странным правилам она подчас играет…

…«Заяц» — не «козел отпущения». Превратившись журналист «Собеседника» поехал ка-таться без билета. Долго ездить не пришлось — скоро в трамвай протиснулись три амбала с пластиковыми прямоугольниками удостоверений в руках.
От побоев и насилия со стороны контролеров спасло знание законов. Быстро, но уверенно я сообщил контролерам, что за преступления, предусмотренные ст. 286 Уголовного кодекса (превыше-ние должностных полномочий), дают до четырех лет, а за ст. 130 (оскорбление) — до шести месяцев ареста. А когда я озвучил ст. 112 УК (умышленное причинение вреда здоровью — срок до трех лет) и предложил ребятам отправиться в милицию для составления протокола с последующей передачей дела в суд, бригада потеряла ко мне интерес. Похлопав меня по плечу и пообещав, что в другой раз я так легко не отделаюсь, контролеры запрыгнули в следующий трамвай.
— Контролер обязан предъявить пассажиру только удостоверение контролера с указанным сроком действия, — пояснил «Собеседнику» пресс-секретарь ГУП «Мосгортранс» Андрей Митрофа-нов. — Если контролер берет штраф, он обязан выдать квитанцию на сумму штрафа, которая в данной поездке заменит пассажиру проездной документ. В спорных ситуациях, когда пассажиры не соглас-ны с контролером или отказываются покинуть транспорт, все зависит от квалификации контролера. Насилие применять права никому не дано.
«Вежливость» контролеров — притча во языцех. Не лишним будет запомнить несколько сове-тов адвоката Эдуарда Панкова.
«Контролер не имеет права прикасаться к вам руками, трогать ваши вещи, позволять себе вы-сказывания, унижающие вашу честь и человеческое достоинство. Даже если у вас нет билета, кон-тролер не имеет права применять к вам силу, изымать документы, предъявленные ему в качестве проездных. Если безбилетник не желает оплачивать штраф, то согласно Административному кодексу контролеры должны на месте (!) составить протокол об административном правонарушении с после-дующей передачей дела в суд. Лазейки для «зайцев» закон не дает, но в отделение пассажир должен идти добровольно! Если дело дошло до суда, судья будет принимать во внимание любые (!) данные. Отсутствие билета (удостоверения) в момент проверки еще не делает из «зайца» «козла отпущения». На практике ситуация обычно возникает патовая. Для всех. Для контролера, не имеющего реальных рычагов воздействия на пассажира, чтобы доставить того в отделение. И для пассажира, который ре-ально рискует потерять время.

Ничто не стоит на месте и медицина — в том числе. Иной раз придешь к врачу за рецеп-том, а он ошарашивает: мол, это лекарство уже устарело, лучше попробуйте новое, более силь-ное. Только «новое», как правило, стоит дороже, а «более сильное» наводит и вовсе на нехорошие мысли. Да и мы по натуре недоверчивы, консервативны — неохотно отказываемся от того, к чему привыкли, даже если это касается здоровья. Волнующий многих вопрос новых и морально устаревших лекарств мы обсудили с экспертами Росздравнадзора — Гелией Гиль-деевой и Вадимом Белоножко.
— Сейчас мировая тенденция такова: открывать у одного и того же лекарственного препарата какие-то новые показания к применению, — считает Гелия Гильдеева, зам. начальника Управления регистрации лекарственных средств и медицинской техники. — Фармакологи смотрят, может ли та или иная таблетка лечить еще при каких-то заболеваниях, или добиваются пролонгированного дейст-вия — ищут условия, при которых препарат можно будет принимать, например, не по 3 раза в день, а раз в неделю. То есть ученые просто изучают уже имеющиеся лекарства «изнутри». Появление ка-кой-то принципиально новой идеи в ближайшее время даже не прогнозируется — для этого должен быть либо прорыв в науке, либо новая болезнь, от которой еще не было лекарства.
Любопытные данные, касающиеся лекарств-новинок, обнародовало недавно авторитетное FDA (Управление по контролю за пищевыми продуктами и лекарственными средствами): лишь 3 процента из 248 новых препаратов, созданных в США в 1981-1988 годах, оказались действительно важными для медицины, 13 процентов внесли весьма скромный вклад, а 84 процента — почти или во-все никакого. У нас, по данным Росздравнадзора, картина примерно та же. Выходит, новое — не все-гда лучшее?
Специалисты считают, что появления принципиально новых лекарств стоит ждать не раньше, чем через 10 лет — в ближайшие годы никаких прорывов не будет.

Ксения Собчак училась в школе при Университете им. Герцена. — К сожалению, не поддерживаю отношений со своими бывшими одноклассниками, да и школу помню не очень хорошо. Когда шла первый раз в первый класс, помню, что дико волновалась. Единственное, что меня отличало от других девчонок в коричневых платьицах, был белый воротничок. Мне его вязала бабушка. Кроме того, мама прикрепила мне на воротничок большую розу. Меня поднял на руки старшеклассник, и я звонила в звонок.
Очень любила иностранные языки, литературу, историю. Впервые влюбилась в одиннадцать лет в своего одноклассника Женю Иванова. Мы вместе с Женей прогуливала уроки, и я мыла машины на улице — хотела показать ему, что я «своя в доску». Увы, взаимности добиться так и не удалось.
Лев Лещенко в школу в 1949 году. Причем с удовольствием. — Жили мы бедновато, в комму-налке. А в школе — просторные классы, хорошее освещение, хоровой класс, замечательный спортзал. И неважно, что вместо баскетбольных колец у нас висели стулья без сидушек…
Помню, как пришел первый раз в первый класс. К этому событию тогда не особо готовились. У всех были одинаковые парусиновые портфели, а формы в первые годы моей школьной жизни еще не было. Нам перешивали одежду, которую носили старшие братья. Школа — это начало самостоятель-ности. Помню, в третьем классе мы забрались под какой-то вагон, распили четвертинку водки и «за-кусили» ее сигаретами. Все были, конечно, в ауте.
После пятого класса наша семья переехала, и я пошел в школу им. Зои Космодемьянской. Там преподавали лучшие педагоги Москвы. Правда, в этой школе у меня стали появляться тройки. Но самое главное — в 6-м классе наконец-то мальчики и девочки стали учиться вместе. Начались любов-ные истории. Какая учеба? Была девочка, которая мне очень понравилась. Я за ней всячески ухажи-вал… Со многими одноклассниками продолжаю общаться.
Космонавт Гречко начал учиться, кажется, году в 1939-м. Любил математику и физику, а с русским языком как-то не складывалось. Наверное, потому, что в первом-втором классах учился в русской школе, в третьем-четвертом — в украинской, а потом опять в русской. Оба языка у меня перемешались.
— Помню учителя физики, с которым я спорил, так как хорошо знал предмет. Наш математик тре-бовал, чтобы мы назубок знали все формулы, а я вычитал у Ландау фразу: «Ученый должен не пом-нить, а мыслить», а формулу можно посмотреть в справочнике, и по этому поводу постоянно с ним ссорился. Потом мне это аукнулось. Мы запускали ракету на Венеру, и перед самым пуском у нее от-казала подпитка кислородного бака. У меня спрашивают разрешение на старт, а я в ужасе: скажу — да, а ракета развалится, скажу — нет, а все окажется в порядке, и меня вызовут на ковер. И я должен вспомнить диаметр и высоту бака, кучу других параметров, а справочников-то рядом нет. Я дал доб-ро, и следующие две минуты мы стояли бледные. К счастью, все закончилось хорошо. А учитель-то оказался прав!

Сергей Чонишвили: «Остаюсь в "Ленкоме" из-за собственного идиотизма". Наш герой — человек мозаичный. Лучший закадровый, рекламный телеголос страны. Популярный сериальный ак-тер ("Петербургские тайны», «Пятый угол», «Next», «Азазель»). Ведущий исторических циклов на канале «Культура». Старожил Ленкома, дождавшийся наконец своих ролей. Писатель: книги «Незна-чительные изменения», «Человек-поезд», к концу этого года обещает дописать роман «Антология неприятностей Антона Вернера». В августе творческий многогранник Чонишвили отметил свое со-рокалетие.

Лето еще не кончилось, но в магазинах и на рынках уже воцарилась осень — теплые куртки и свитера выжили с витрин и лотков легкомысленные платьица и купальники. Выбор гардероба в этом сезоне — дело нехитрое. Мода лояльна и терпима как никогда: признает и узкую шпильку, и ковбой-ские сапоги, и строгое твидовое пальто, и юбку-колокольчик…

Увидев ее однажды, сможешь узнать всегда. У нее не только особенные черты лица и телосло-жение. У нее какая-то особенная, незабываемая улыбка. И как-то не замечаешь, что она — блондинка с голубыми глазами и ну о-очень длинными ногами. Главная Танюська-Симпампуська страны встре-тилась с нами в перерыве между съемками программы и гастролями. «Персона» номера — Татьяна Лазарева крупным планом.

Эти и другие материалы в свежем, 32-ом номере еженедельной газеты «Собеседник».